Декабрьские события в Алматы Колбин и иже с ним охарактеризовали как вылазку националистически настроенных людей. Авторитетная комиссия Мухтара Шаханова, пришла к совершенно противоположному выводу: "... выступление казахской молодежи не было националистическим, это было их право на свободное выражение гражданской и политической позиции”. Комиссия поименно назвала виновников применения силы для разгона, избиения и ареста сотен и тысяч молодых людей. Она пришла к выводу признать невозможным оставлять на занимаемых должностях этих скомпрометировавших себя людей, но почему-то до логического конца это требование доведено не было. До сих пор в печати односторонне и узко трактуется причастность Горбачева к декабрьским событиям. Сводится лишь она к его волевым действиям, связанным со снятием прежнего и назначением нового руководителя республики. Эти действия, как известно, послужили непосредственным толчком и поводом к выступлению молодежи; за них он должен нести политическую и моральную ответственность. Но в действительности вина Горбачева куда глубже: ибо только он в Центре, а никто другой дал “добро” широкой карательно-репрессивной кампании, развернутой в отношении к мирным участникам демонстраций, в ходе которых использовались внутренние войска, применялись саперные лопатки, служебные собаки, водометы, держалась наготове военная техника. Заключительным актом этой кампании были повсеместные чистки с изгнанием студентов из вузов и техникумов, освобождением молодых казахов от работы, массовые судебные процессы без соблюдения элементарных требований закона, так называемая “процентомания” в кадровой политике и, наконец, ярлык “казахского национализма” в упомянутом выше постановлении ЦК КПСС. Конечно, депутатская комиссия Мухтара Шаханова проделала большую работу по восстановлению истины о декабрьских событиях. Однако смею утверждать, что еще очень многие факты скрываются незаинтересованными в них руководителями, не стали достоянием гласности и ждут своего объективного разбирательства. Особенно это касается причастности к ним высшего руководства страны и республики. В свете сказанного считаю, что давно настала пора поставить вопрос о полной мере ответственности Горбачева за декабрьские события 1986 года в Алматы, также как и за события в Тбилиси, Баку, Вильнюсе и т. д.

И вот еще какими соображениями хотелось бы поделиться с читателями. В первые годы после ухода на пенсию на меня обрушился шквал всевозможных обвинений и нареканий. При всей гласности, декларируемой на каждом перекрестке, у меня не было ни малейшей возможности дать отпор клеветническим заявлениям. Телевидение и печать для меня были наглухо закрыты. Более того, не пускали ко мне посетителей, в том числе и журналистов, которые хотели выяснить мою точку зрения по тем или иным публикациям.

В газете “Вашингтон пост” появилась статья, в которой корреспондент рассказал, каких трудов ему стоило встретиться со мной. Мы встретились едва ли не за городом, и первое, что он у меня спросил, было: “Вы разве не свободный человек?” Что мог я ответить ему? Конечно, свободен, но...

Вот это “но” расшифровать было непросто. Да и не понял бы моих доводов заокеанский журналист. Разве объяснишь ему, что когда ты находишься у власти, ты — достойный и уважаемый человек, а когда уходишь с поста, то в лучшем случае о тебе на другой день забывают, в худшем, как поступили со мной: по воле новоиспеченных руководителей со всех сторон обвиняют в разных грехах и не дают возможности сказать что-либо в свое оправдание.

Ради справедливости отмечу, что с уходом Колбина отношение ко мне резко изменилось. Я получаю массу писем из самых разных мест, из зарубежных стран — с добрыми пожеланиями в мой адрес.

Ко мне приезжают и приходят многочисленные гости из ближнего и дальнего зарубежья. Теперь у меня нередко бывают соотечественники из Турции, Афганистана, Ирана, Китая, Монголии, Иордании, Швеции, США, ФРГ. Эти люди различных интересов: крупные бизнесмены, ученые, журналисты и т.д.

Уже не первый год подряд все средства массовой информации бьют тревогу: все мы в глубоком кризисе. Об этом же не раз говорили в своих выступлениях руководители различных рангов и призывали всех скорее выйти из прорыва. Но почему это случилось? Как преодолеть кризис? Внятных ответов нет. Рискну высказать свою точку зрения. В бедственном положении еще до ликвидации СССР мы оказались в результате неумелого руководства страной. Руководители страны, нарушив и поломав сложившуюся за многие годы структуру управления хозяйством, взамен ничего не создали. Даже наоборот: все основательно запутали и подвели экономику к катастрофе. Вот тогда-то на все лады и стали говорить о “застое”.

Не был использован богатый опыт страны, как надо поднимать народное хозяйство. Все помнят послевоенный период. Сотни разрушенных городов, тысячи сел, промышленные предприятия были восстановлены в кратчайшее время, страна начала выпускать новую промышленную продукцию. Были укреплены колхозы и совхозы, отменена карточная система на хлеб, мясо, масло, сахар и другие продукты. Систематически стали осуществляться снижения цен в государственной торговле. А сейчас? Сейчас все это для миллионов людей труда как сказочный, волшебный сон. Особенно для старших поколений, которые вынесли на себе все тяготы грозных бед прошлого.

Брежнев во время различных встреч всегда подчеркивал: “Мы раскритиковали Сталина и Хрущева. Об их деятельности пусть теперь пишут историки, а мы уже сегодня должны понимать свою ответственность перед народом”.

Мне кажется, Брежнев был абсолютно прав. К сожалению, за годы так называемой перестройки у нас выткалась иная картина.

Перестройка вызвала всеобщее ожидание чуда — скорейшего улучшения состояния дел в обществе, а никаких позитивных “подвижек” не произошло несмотря на массу торжественных обещаний и заклинаний. Да это и понятно, ибо перестройка велась так, что не были определены ни сквозные направления, ни конечные цели — куда идет страна, ни основные формы и методы работы их достижения. Отсюда — постоянные шараханья из одной крайности в другую, нерешительность и топтание на месте, сменяемые торопливостью и импульсивностью действий. Проще говоря: без руля и без ветра.

Руководство бывшего СССР постоянно было занято бесконечной реорганизацией государственных органов сверху донизу. При этом были утеряны рычаги управления экономикой и улучшения жизненных условий народа.

В Центре и на местах были мобилизованы несметные силы всех административных органов на поиски компрометирующих материалов на бывших руководителей. Затем все эти зачастую клеветнические данные широко тиражировались через средства массовой информации. Делалось это для того, чтобы, унизив и оскорбив своих предшественников, таким образом показать себя в лучшем свете и уйти от ответственности за собственные же крупные просчеты и срывы. Сейчас перед лицом общественности начинают открываться истинные причины масштабной кампании по очернению многих заслуженных партийных и советских работников прошлых лет. Давно настало время честно сказать о том, кто виноват в развале экономики страны, в огромном росте преступности, дикой вакханалии цен.

Руководство страны допустило отступление от тех принципов, на которых строилось и укреплялось наше государство в такой сфере национальной политики. В результате непродуманных действий была нарушена скрепленная многими десятилетиями дружба народов, населяющих СССР. Во многих регионах кровопролитные столкновения на межнациональной почве повлекли за собой большое количество невинных жертв. Так, произошло в Нагорном Карабахе, Баку, Фергане, Оше, Южной Осетии, Таджикистане, других регионах. Непоследовательная и непродуманная политика Центра в этих вопросах в конечном счете привела к распаду СССР. И вот парадокс: все вроде бы понимают, что в одиночку не выживут, и вместе с тем с каким-то ожесточением принялись рвать и без того разрушенные связи.

На мой взгляд, немало тому способствовала массовая смена руководителей на местах. В бывшем союзе не осталось, по-моему области и района, где бы не произошла смена руководства. Под видом перестройки освобождались толковые организаторы, люди, хорошо знающие хозяйство, политическую работу, умевшие квалифицированно и грамотно решать любые поставленные задачи. Причем, во многих местах замена руководства была осуществлена по второму и третьему разу. А в каком положении оказалась наша наука? Если сказать коротко, но ясно — в самом наиплачевнейшем.

За годы перестройки в экономике не произошло никаких существенных изменений к лучшему. Повсюду рушатся сложившиеся структуры под аккомпанемент бесплодных и нудных речей высокопоставленных лиц, рьяно охаивающих весь исторический путь нашего народа после Октября. Во всех отраслях народного хозяйства практически не было создано ничего нового, менявшего ли технологию производства или выпускающего высококачественную продукцию. Сотни миллионов долларов элементарно “проедаются”. Разрушились хозяйственные связи между различными регионами страны. Приказала “долго жить” система материально-технического снабжения.

В результате такой перестройки во всех отраслях народного хозяйства потеряны завоеванные позиции. В экономике возобладали неуправляемость и хаотичность. По признанию специалистов, мы оказались банкротами, неспособными расплачиваться за поставку промышленных и продовольственных товаров за границей. Словом, кризис усугублялся.

Будучи сторонником перестройки — о чем мною было сказано и на XXVII съезде КПСС и на пленуме ЦК, я уже тогда подчеркивал, что проводится она бес- планово, сумбурно. А отсюда падение государственной и трудовой дисциплины, повсеместная расхлябанность и безответственность. И едва ли достижения целей способствовала проводимая политика, когда бесспорные успехи народа и партии безжалостно вычеркивались из биографии страны, а все недостатки полностью относились на период “застоя”. Это было кощунственно и несправедливо настолько, что нашло свое подтверждение на I съезде народных депутатов, где Горбачев заявил: “Но верно и то, что ситуация в экономике в немалой степени связана с нашими собственными действиями, а порой и бездействием в годы перестройки”.

Как коммунист, отошедший от активной деятельности, но внимательно следивший за работой вышестоящих партийный и советских органов, особенно после XXVII съезда КПСС, я говорил, что принятое решение по инициативе Горбачева о совмещении постов Генерального секретаря ЦК КПСС с Президентом страны себя не оправдало.

В результате того, что он занимал два кресла, не смогли целенаправленно и напряженно работать ни вновь созданные органы управления, например, президентский совет, который, кстати был ликвидирован, ни тем более Политбюро ЦК КПСС. Полностью исчезла коллегиальность в принятии важных решений. Все это еще больше усугубило и осложнило запутанную работу этих органов, во многих отраслях народного хозяйства были потеряны достигнутые результаты. Это отразилось на деятельности низовых партийных и советских органов.

Годами складывавшиеся принципы руководства народным хозяйством начисто отвергались, считались порочными. Но почему? У всякого времени, у всякой эпохи были свои рычаги управления. И эти рычаги срабатывали. Оставим в стороне громкие фразы и признаем, что не было ни одного самого трудного или второстепенного участка в доперестроечный период, где бы своего решающего слово не сказала партийная организация.

Немаловажно и то, что партия не только “указующим перстом” называла ошибки и просчеты, главное — за все промахи она брала ответственность на себя. И всем сестрам раздавала по серьгам: строго спрашивала с виновных, поощряла, растила инициативных партийцев.

У нас была одна партия. И она была за все в ответе. Сейчас много партий. И никто ни за что не отвечает. Наверное, придет время и каждая партия займет свое достойное и полезное для общества место. Но это будет завтра, вернее, послезавтра. Правда, если только будет...

А пока положение желает много лучшего. Ссылки на административно-командную систему и критику деятельности прошлых лидеров людям читать и слушать попросту надоело. Допущенные руководителями страны крупные ошибки и просчеты в ходе перестройки надо было бы устранять сразу. Надо было без промедления решать вопросы, поставленные союзными республиками в связи с объявленными в них курсами на суверенитет, наделить их соответствующими правами.

Много было произведено реорганизаций хозяйственной системы, но все они в конечном счете оказались ненужными и бесплодными. Предоставленные сами себе колхозы, совхозы и другие сельскохозяйственные предприятия без реальной помощи государства стали хиреть на глазах, а многократное повышение цен на сельскохозяйственную технику поставило их на грань катастрофы, пагубно сказалось на продуктивности полей и ферм. Чем это кончилось, известно: Госагропром СССР пришлось в пожарном порядке упразднить, большинство его республиканских и местных органов преобразовать. Поставленная же проблема ни на шаг на продвинулась к своему разрешению.

Сам по себе правильный лозунг сосредоточения всей полноты власти в руках Советов народных депутатов тоже проводился в жизнь без должной последовательности и настойчивости.

Также надо признать совершенно ошибочной практику совмещения в одном лице руководителей партийных и советских органов на всех уровнях, снизу и доверху. Между прочим Горбачев эту форму заимствовал у Чаушеску.

Поддерживая в принципе форму президентского правления, я уже замечал что она охватила не только большинство союзных республик, но и отдельные автономии. Парадокс, но по числу президентов мы обогнали все государства мира и вышли на первое место. К сожалению, и это не привело к улучшению социально- экономических и иных показателей жизни народа. На мой взгляд, остается совершенно недопустимой практика наделения президентов чрезвычайными полномочиями, ибо это наносит ущерб полновластию высших органов государственной власти.

Неудачны были многие другие реорганизации периода перестройки такие, как госприемка, временные комитеты по борьбе с преступностью, преобразование ряда министерств из союзно-республиканских в общесоюзные, общество борьбы за трезвость и т.д. Все это проводились бессистемно, непродуманно, без серьезного обоснования и проработки, без прогнозирования возможных последствий. Более того, такой легковесно-поверхностный подход стал определяющий чертой всей политической и практической деятельности высшего руководство страны и, в первую очередь, Президента и его команды, хотя бесспорно, были в ней и толковые люди.

Если коснуться одного из главных вопросов социально-экономической жизни общества — о разгосударствлении и приватизации, то можно согласиться с тем, что государственная собственность в том виде, в каком она сложилась у нас, мало стимулировала высокопроизводительный труд, нивелировала в людях чувство хозяина, порождала безразличие к результатам хозяйствования. Но, на мой взгляд, нельзя же бросаться из крайности в крайность, бездумно разбазаривая то, что создано напряженным трудом народа.

Считаю, что одной из главных ошибок являлось то, что не была определена концепция перестройки, от чего следовало отказаться и к чему надо было стремиться. Не было проведено серьезного и обстоятельного анализа существующего положения для того, чтобы выработать политику на будущее.

Все это привело к разрушению экономики, расколу общества, провалу союзного договора, В результате то, что было создано многим поколениями советских людей, потеряно в считанные годы. Наше многонациональное государство стало все больше и сильнее расшатываться снизу доверху, втягиваться в водоворот распрей, конфликтов и беспорядков, утрачивать стабильность, устойчивость, способность к поступательному развитию. Сейчас его нет.

На мой взгляд, тут следует выделить две группы причин. Первая группа уходит корнями в сталинскую эпоху “автономизации”, которая на деле обернулась установлением в стране унитарного сверхцентрализованного государства, мало считавшегося с реальными нуждами народов и порой грубо попиравшего их право и интересы. В период работы в руководящих органах я сам постоянно ощущал ненужность и неоправданность действовавшего тогда порядка, когда не только узловые, поистине общегосударственные дела, но и второстепенные, мелкие вопросы решались в Москве. По мере своих сил и возможностей я противился такому диктату, старался добиваться расширения самостоятельности республиканских и местных органов. Но тоталитарная система действовала по своим законам и требованиям; она все больше вступала в противоречие с интересами прогресса и нуждалась в коренном преобразовании и обновлении.

Мне на протяжении многих лет приходилось постоянно контактировать с центром, вступать с ним в разнообразные отношения, которые бывали то безоблачными и даже теплыми, то официально-сдержанными, то чуть ли не конфронтационными. В целом же роль центра в жизни республики нельзя оценить однозначно, она никак не охватывается одной формулой.

Было бы несправедливо, если бы я прежде всего не отметил большой помощи, которую Казахстан на протяжении десятилетий получал о Центра в деле развития народного хозяйства. Эта помощь осуществлялась в разных формах, затрагивала вопросы освоения природных богатств, финансирования перспективных отраслей промышленности и сельского хозяйства, строительства городов и других населенных пунктов, транспортных магистралей, подготовки квалифицированных кадров, создание очагов культуры и т.д. Но есть ряд моментов, которые отрицательно характеризуют роль центра в жизни нашей республики.

Например,— это утвердившаяся централизация управления. Она постоянно нарастала и по сути дела превратилась в сверхцентрализацию. Она коснулась многих сторон жизни республики и в определенной степени нанесла ущерб ее поступательному развитию.

Даже в сфере межреспубликанских отношений центр не отступал от своей политики диктата и силового (порой — грубого) давления, как это было мной подробно описано во фрагменте о разногласиях с Хрущевым.

Постоянно игнорировали нужды республики общесоюзные министерств, численность которых из года в год стремительно росла. Создавая в Казахстане крупные объекты промышленности, энергетики, транспорта и т. д., они часто думали только о производственных делах и не заботились в полной мере о нуждах местного населения. Они почти не занимались обустройством рабочих и служащих, мало строили жилья, школ, больниц, детских садов и яслей, других объектов соцкультбыта. Наши же просьбы и требования о пропорциональном развитии как производства, так и социально-культурной и бытовой сферы союзными министерствами и подчиненными им предприятиями и организациями обычно оставлялись без должного внимания и реагирования, и нам приходилось с силой их пробивать.

В основе жестокой централизации, пронизавшей всю государственную и общественную жизнь страны в течение длительного периода, лежало сосредоточение в руках центра вопросов, связанных с ресурсами и финансами. Ведь любое мероприятие по преобразованию административно-территориального деления республики, развитию хозяйства, культуры, сферы обслуживания и т. д. упиралась в необходимость финансового и материально-технического обеспечения, а вопросы почти целиком были в ведении Москвы. И практически по любому сколько-нибудь важному вопросу требовалось решение центра. Республике не разрешалось даже частично тратить на свои нужды валютные средства, которые она сама зарабатывала в довольно значительном количестве, не считая того, что Казахстан имеет изрядную долю в добыче благородных металлов.

Особенно надо отметить, какие последствия для республики имела централизация в сфере идеологии, в частности по таким проблемам, как формирование национальной культуры, пробуждение национального самосознания, использование местных языков, освещение истории национально-освободительного движения и истории вообще. Центр зорко и бдительно следил за тем, что происходит в республиках, и мгновенно реагировал на малейшие попытки отхода от официальной линии. Такие шаги решительно пресекались и зачастую квалифицировались как проявления национализма и других вредных течений. Сколько “всяческих” кампаний начиналось с публикации в газете “Правда” и иных центральных изданиях статей о тех или иных “националистических тенденциях” в Казахстане! Причем, жесткий контроль центра за ходом таких кампаний по сути дела исключал возможность оправдания республикой намеченных жертв.

Как уже отмечалось выше, многие годы идеологией в республике ведали перестраховщики, готовые с полуслова выполнять любые указания центра и полностью игнорировавшие интересы своего народа. Все это не могло ни сдерживать развитие национальной культуры не только казахского, но и всех народов нашей многонациональной республики.

Должен сказать, что основательное закручивание “гаек” и усиление “идеологического пресса” центра характерны и для первого периода руководства страной Горбачевым и Лигачевым. Достаточно вспомнить олигофреническую по своей сути и методам антиалкогольную кампанию. Все акции Старой площади и Кремля сопровождалась заменой национальных кадров, присланных из Москвы и других регионов. Но многие из них, не зная национальной специфики республики, так и не смогли в полной мере выполнять ту миссию, которая на них возлагалась.

Ущемление прав республики, мелочная опека центра сдерживали нашу инициативу, не позволяли проявлять необходимую гибкость и дефференцированность, отчего в определенной степени страдало состояние экономики, культуры и других сфер жизни республики.

Однако к демократизации и преодолению сверхцентрализации надо было идти, предварительно проведя основательную подготовку, наметив развернутую и взвешенную программу предстоящих действий и планомерно претворяя одно мероприятие за другим. А что получилось у нас? Переходя ко второй группе причин, обусловивших беспрецедентное обострение межнациональной напряженности в стране, отмечу, что отход от прежнего порядка, к сожалению, не сопровождался утверждением новых условий, в силу чего повсеместно стала брать верх самая обыкновенная анархия. Налаженные десятилетиями производственно-экономические, снабженческо-бытовые, торговые и иные связи начали быстро рваться, место планомерных поставок занял примитивный бартер, многие коллективы лишились прежних источников сырья, материалов и комплектующих изделий. Хозяйственная жизнь страны оказалась парализованной.

Я не согласен с политиками, идеологами и учеными, стремящимися видеть только в далеком прошлом корни тех трудностей, с которыми столкнулась практика советского федерализма в современный период. Немалая доля вины за развал нашего многонационального государства падает на Горбачева и его команду, о чем есть смысл сказать подробнее ниже. Неумелая, я бы сказал, беспомощная практика этого руководителя не только усугубила кризис межнациональных отношений, но и вызвала своеобразную “цепную реакцию” межэтнических войн.

У Горбачева чуть ли не единственным способом решения межнациональных проблем было “отсутствие всякого решения”.

Заметное ослабление и даже “паралич” центральной власти неизбежно привели к тому, что в стране развернулась “война суверенитетов” и противоборство общесоюзных и республиканских законов, оказались рассогласованными действия разных государственных органов. Борьба за реальный суверенитет республик правомерна, я ее всячески поддерживаю и являюсь ее сторонником, но она, на мой взгляд, не должна перерастать в автаркию, национальное обособление и замкнутость, вести к противопоставлению одних наций другим, а тем более — всему нашему многонациональному Содружеству.

О политическом плюрализме. Плюрализм и особенно многопартийность сами по себе полезны и необходимы. Существование многих, в том числе оппозиционных партий, политических движений и организаций, ставит действия правящей партии под широкий повседневный контроль, или, по крайней мере, сокращает возможность злоупотреблений, нарушений, беззакония с ее стороны. Пока правящая партия функционирует, в условиях единовластия, она порой не задумывается о возможных последствиях своих решений, и в случае неудачи может оправдать их теми или иными объективными и субъективными причинами. Когда же каждый шаг правящей партии внимательно изучается ее оппонентами, она много раз думает, прежде чем предпринять сомнительные и заведомо ошибочные действия. Вряд ли в условиях политического плюрализма и многопартийности были бы возможными массовые репрессии и террор, которые охватили страну в 1937-1938 годах, а также послевоенные кампании по борьбе с “космополитами” и т. п., выходки Хрущева по отношению к деятелям литературы и искусства, охота за “диссидентами” и т. д.

Одной из причин, которая резко ухудшила внутреннее положение страны, было непродуманно принятое решение о крупном повышении цен и введении пятипроцентного президентского налога на продажу товаров повседневного спроса, что вызывало справедливое возмущение трудящихся: начались забастовки шахтеров с экономическими и политическими требованиями. Государство на данном этапе оказалось фактически неуправляемым.

Полностью были запущены идеологическая и воспитательная работа. Под прикрытием гласности и демократии в стране распространились в массовом порядке самый низменные и дешевые элементы псевдокультуры.

Партийные же и советские органы, а следом за ними профсоюзы и комсомол вместо решительных мер по наведению порядка в защите элементарных прав граждан проводили бесконечные и ненужные мероприятия, разрабатывали и принимали расплывчатые, не имеющие никакого значения программы. Причины кризиса крылись в неправильных тактических действиях и методах управления в проведении политики перестройки.

Наша партия, к сожалению, оказалась отстраненной и отключенной от активного участия в проведении перестройки. По вине руководства, она оказалась на обочине процессов, идущих в стране, и пассивно созерцала их со стороны. Происходящие пленумы ЦК КПСС и другие мероприятия ничего не изменили и не принесли никакой пользы. Многие бывшие руководящие лица, занявшие именно благодаря ей высокие посты, быстро переориентировали свои взгляды в. зависимости от обстановки, способствовали распаду КПСС.

Вот уж поистине никто из людей, по-настоящему верных великой идее, никогда не предугадывал столь фантастического финала.

На Востоке говорят: живые закрывают глаза умершим, а умершие открывают глаза живым. И вот я думаю — не поспешили ли мы похоронить партию, вместе с которой шли на великие дела и совершали их? Где, когда такое было, чтобы одним росчерком пера аннулировалась деятельность многомиллионной партии, и вершилось это по воле ее генерального секретаря? Причем это было сделано без учета мнения рядовых коммунистов, без созыва пленума или съезда партии. Руководство партии полностью дискредитировало себя и своими действиями подорвало авторитет КПСС. Затем развернулась массовая антикоммунистическая кампания. Раздавались призывы: КПСС — к суду!

У нас в Казахстане с партией покончили “законно”: сначала пленум, потом съезд. Ну а судить партию, значит судить своих отцов, матерей, дедов...

Совершенно справедливо указывалось в письме к съезду народных депутатов РСФСР, опубликованном в “Правде” 28 октября 1991 года: “судить партию — это унизить 40 миллионов человек, а если учесть их друзей и близких, то цифра достигнет половины населения страны. Ведь такое не привиделось в бредовом сне даже Берии и Ежову...”

Да, партия распущена. Ликвидированы ее руководящие органы, но сама партия жива. Ведь нельзя запретить саму идею, которой привержены множество людей. В последнее время число желающих вступить в партию увеличивается. И как факт имеющий большое значение можно считать официальное проведение съезда Компартии России, самой крупной партийной организации из стран СНГ, который избрал руководящие органы и принял конкретную программу действий партии на ближайший период.

На Востоке говорят: живые закрывают глаза умершим, а умершие открывают глаза живым. И вот я думаю - не поспешили ли мы похоронить партию, вместе с которой шли на великие дела и совершали их. Где, когда такое было, чтобы одним росчерком пера разгонялась - точнее, приостанавливалась деятельность - многомиллионной партии и вершилось это по воле ее генерального секретаря. Причем это было сделано, не считаясь с мнением рядовых коммунистов, без созыва пленума или съезда партии. Руководство партии полностью дискредитировало себя и своими действиями подорвало авторитет КПСС. Из-за них сейчас развернулась массовая антикоммунистическая кампания, в результате которой миллионы рядовых коммунистов несут на себе ответственность за предательскую политику своих вождей. У нас в Казахстане с партией покончили "законно": сначала пленум, потом съезд... Ну а судить партию, значит судить своих отцов, матерей, дедов... Совершенно справедливо указывается в письме к съезду народных депутатов РСФСР, опубликованном в "Правде" 25 октября 1991 г., "что судить партию - это унизить 40 миллионов человек, а если учесть их друзей и близких, то цифра достигнет половины населения страны. Ведь такое не привиделось в бредовом сне даже Берии и Ежову..." Что касается лично меня, то ответ мой однозначен: я был, есть и до последнего дня останусь коммунистом.